Александр Лаврентьев

Полвека прошло с того времени, как 18-летнего Александра Лаврентьева призвали на срочную службу, но помнит он все так отчетливо, словно это было вчера. Помнит фамилии друзей, с которыми призывался. Помнит тех, с кем довелось служить. Помнит, в каких морях и океанах побывал. Помнит практически все подробности своей трехлетней службы моряком-подводником, о которой сохранились самые яркие и сильные впечатления. И до сих пор сожалеет, что не сделал того, о чем мечтал всю жизнь  не стал профессиональным моряком. 

Появившись на свет в большой семье – у родителей было три дочери и трое сыновей, сразу после окончания восьмого класса Саша пошел работать. Сначала учеником механика на швейную фабрику, затем перешел на ТЭЦ-11. Параллельно учился в вечерней школе. О том, чтобы не служить, даже мысли не допускал – таких парней не уважали, да и девчонки их обходили стороной.

- Осенью 67-го меня вместе с друзьями Владимиром Шилиным и Юрием Горшковымпризвали в армию, — вспоминает А.Лаврентьев. – А я всю жизнь мечтал о флоте – у меня два двоюродных брата служил моряками, да и моряки вообще отличились и во время революции, и во время Великой Отечественной войны. Ни в какие другие войска идти не хотел. Но во время предварительной комиссии у меня выявили, что один глаз видит хуже, из-за этого и в военно-морское училище не приняли. Так я потом хитрить стал: запомню, где какие буквы, и называю правильно. Так и прошел в морфлот.

9 ноября 1967 года призывник прибыл на станцию Заводскую, оттуда через пять дней эшелон парней отправили на Дальний Восток. Вот только попал усольчанин не в надводный флот, как хотел, а в подводный. Полгода провел во Владивостоке в учебном отряде подводного плавания – изучал устройство подводной лодки, ее оснащение. Когда предложили выучиться на акустика, отказываться не стал и окончил курсы с отличием, один из четырех, а всего обучение прошли 40 человек. Но остаться инструктором не захотел, так рвался в море. Благополучно прошел сибиряк и испытание барокамерой. В ней постепенно повышали давление, у некоторых организм не выдерживал, шла кровь из ушей, и таких парней сразу же отсеивали из подводников.

- Нас учили на слух различать шумы, классифицировать подлодки и корабли, обучали азбуке Морзе, — делится мой собеседник. – Мы изучали водолазное дело, радиационную и химическую безопасность, учились выживать в чрезвычайных ситуациях – пробоины в отсеке, пожары. Подготовка велась на радиоакустическом комплексе «Рубин» — современном по тем временам оборудовании, какого больше ни у кого не было. Наши подлодки, в отличие от американских, имели гораздо больший процент выживаемости. На экскурсию нас водили на дизельную лодку, которая стояла на базе. Два отсека в ней занимала акустическая аппаратура, а проходы были настолько узкие, что приходилось прижиматься к стеночке, чтобы пропустить другого.

Пять тысяч метров под водой

После учебы специалиста-гидроакустика направили к месту прохождения службы, в Североморск. До самого Урала сибиряков почти на каждой остановке ждали родственники. К середине мая во Владивостоке уже распустились листья на дубах, в Иркутске чуть набухли березовые почки, на Урале все зеленело, а в Мурманске лежал снег (его моряки еще в июле убирали). В Мурманске парней пересадили на плавбазу и перебросили к реке Западная Лица. Снега, серые скалы – и ничего больше. Дошли до базы, выстроились на плацу – тишина, никто не встречает, хотя рядом четырехэтажная казарма, в заливе лодки стоят. Только потом сообразили, что все спят, время всего половина третьего ночи, хотя и светло – полярный день. Первым местом службы усольчанина стала атомная подводная лодка 627 проекта по типу лодки «Ленинский комсомол». Лодка вернулась из автономного плавания и стояла в ремонте на базе в Полярном. Вскоре начались учения – глубоководные испытания, стрельбы и… борьба за живучесть лодки. В июле 68-го вышли в первое плавание – ненадолго, для выполнения поставленных задач. Перед первым погружением всех новичков заставили выпить по стакану забортной воды – традиция. Позже побывали в Атлантическом океане, пять-шесть тысяч метров под водой. А выйти на поверхность с помощью легководолазного снаряжения можно только с глубины не более ста метров, с помощью аварийно-спасательной службы – со 120-ти. Но тогда об этом как-то не думалось.

Для обеспечения экипажа кислородом использовался способ химической регенерации воздуха. Щелочные пластины помещались в специальные решетки, где поглощали углекислый газ и выделяли кислород. Брали их только в резиновых перчатках, иначе можно получить ожог. Использованные разбухали и становились похожими на асбест. Перед выходом в плавание командир объяснил экипажу, что на пластины ни в коем случае не должно попадать масло – иначе случится пожар. Но старые пластины имели еще одно интересное свойство – прекрасно отстирывали вещи, если бросить кусочек в воду. Один из матросов решил постирать промасленную робу и вспомнил об этом. Закончилось все пожаром в отсеке, экстренным всплытием лодки, взбучкой для парня и его списанием на берег.

- Я учился на «Рубине», а на лодке стояла аппаратура времен Второй мировой, — объясняет бывший подводник. – В каютах жили только офицеры, а мы – в отсеках, между торпедами. Когда на Север возвращались, спать там невозможно было – конденсат, сырость, одеяла сырые, так акустики у себя спали, возле приборов. Мыться каждый день тоже нельзя было – пресную воду экономили. Но кормили нас хорошо, я дома многое из того, что там ел, и не пробовал. Ежедневно давали 100 граммов сухого вина – положено было, красная икра, шоколад, тарань. Во время шторма болтанка начиналась, многие вообще из трюма не выходили, а у меня, наоборот, аппетит разыгрывался.

Как «поют» дельфины

Автономное плавание совпало с конфликтом между Египтом и Израилем. Выходя в Средиземное море, подлодка ждала появления большого корабля и проплывала под ним, оставаясь незамеченной. В определенное время выходила на связь – всплывала и выдвигала перископ. К концу похода пришла радиограмма с приказом оставаться на месте на тот случай, если арабы попросят помощи. А суток через десять, перед Новым годом, вернулись домой. А.Лаврентьев уже собирался в отпуск и сообщил о скором приезде родным. Но не сложилось – как только вернулись на базу, сразу же отправились в следующее автономное плавание, из которого вернулись только через девять месяцев. Сообщить родным о том, что отпуск откладывается, усольчанин не успел, и можно себе представить, как они волновались все это время, не зная, что с ним, где он.

В затяжное плавание Александр Георгиевич ушел уже на новой подводной лодке. От предыдущей она отличалась так же, как комната в коммуналке отличается от люксового гостиничного номера. Здесь стояли мощные опреснительные установки – мойся, сколько душе угодно. Все члены экипажа жили в каютах с регулятором температуры. Шумы на современной аппаратуре шли всю смену, акустики едва успевали их квалифицировать.

- В Саргассовом море как-то слышим – чавкает что-то, похоже на дизельную лодку, — рассказывает собеседник. – При расшифровке оказалось, что это морские окуни. В другой раз слышу – эхолот как будто работает, а это раки альфеусы. Косяк трески идет – ощущение такое, что это рыболовное судно на волне. Сидишь на вахте, слышишь плавные, мелодичные, приятные звуки – значит, дельфины рядом. А когда касатки проплывают, звук такой, будто по зубьям расчески быстро проводишь. Был случай, когда судно мы услышали за трое суток до того, как увидели. Однажды наша лодка провалилась на 40 метров вглубь, как будто удар произошел. А на горизонте чисто. Верхние торпедные аппараты как будто чем-то тяжелым смяли. Очевидно, что было столкновение, но не с другой лодкой, а, скорее всего, с кашалотом, они ныряют на большие глубины.

За три года усольчанин дважды побывал дома в отпуске. Предлагали парню и остаться на сверхсрочку, но он отказался. Перед самой демобилизацией, в конце октября 1970 года, его отправили в Севастополь за молодым пополнением. В городе еще цветы вовсю цвели, а в Ялте моряки даже искупались и побывали в ботаническом саду. А на обратном пути, в Мурманском аэропорту, А.Лаврентьев встретил своих – парни уже демобилизовались и летели домой. Ему же пришлось задержаться – сначала напутали с документами, потом базу закрыли на праздники, так что раньше 9 ноября улететь не получилось.

На суше удержала семья

На последнем году службы моряк-подводник решил поступать в Ленинградское высшее военно-морское училище радиоэлектроники имени Попова. Но служивший на подлодке минер отсоветовал, заметив: «Я четыре года служил во флоте, пять лет учился, и сейчас всего лишь старший лейтенант, хотя по возрасту уже капитан третьего ранга должен быть!» Усольчанин передумал, но жалеет об этом до сих пор. Вернулся на ТЭЦ-11, затем поработал на ЗГО – начальником отдела кадров (тогда на предприятии работало 3600 человек). Позже – в специальном конструкторском бюро «Техмаш» при ЗГО, которое создавало подъемные механизмы, лазерные установки для резки металла. Окончил Иркутский политехнический институт. Но мечты о флоте не отпускали. И когда пришел вызов из Находки, с рыболовецкого судна, уже собрался ехать: уволился с работы, выписался из квартиры. Удержали жена и двое маленьких сыновей. В результате 35 лет А.Лаврентьев отдал работе на ТЭЦ-11 – до 2015 года. В свободное время строит дом. И часто вспоминает те три лучших года его жизни, которые он провел на флоте.

Инна ПРОКОПЕНКО.