Юрий Спиридонов

Чернобыль. Город без населения. Таким он стал 35 лет назад, когда в ночь на 26 апреля произошел взрыв на четвертом энергоблоке местной атомной электростанции, и небольшой процветающий городок превратился в административный центр зоны отчуждения. По разным данным количество жертв чернобыльской аварии может достигать 100 тысяч человек. В последнее время, особенно после выхода сериала «Чернобыль», зона отчуждения набирает популярность у туристов-экстремалов, которые хотят лично побывать на месте катастрофы. Однако больше всего, наверное, поражает то, что нашлись люди, которые не захотели покидать родные края и до сих пор живут в зоне отчуждения. У гостя же  наших сегодняшних «Усольских встреч», бывшего жителя Чернобыля, переехавшего в Усольский район, желания посетить те некогда благословенные места за все время после отъезда оттуда так и не появилось. 
А люди не знали…
Юрий Спиридонов родом из Тобольска, но более 25 лет живет в поселке Тайтурке Усольского района. А в 80-е годы волею судьбы оказался в Чернобыле. Сначала из Тобольска на Украину уехали родители Юрия Спиридонова – отец всю жизнь стремился перебраться из Сибири на юг, а тут как раз появилась такая возможность. Купили дом в селе Залесье в 15 километрах от Чернобыля, а вскоре присмотрели дом для среднего сына и его семьи. Юрий работал водителем рейсового автобуса в Припятском автопарке и не подозревал, что через несколько  лет и Припять, и Чернобыль станут городами-призраками.
– В день аварии, это была суббота, мы с приятелем были на рыбалке на речке Уж, – вспоминает Юрий Николаевич. – Никакого взрыва не слышали, но около половины второго ночи увидели зарево и поняли – что-то горит. Домой утром вернулся, жена уже на утреннюю дойку на ферму уехала, в городе тишина. Часов в девять Татьяна приехала и говорит: «Что-то случилось! Когда на работу ехала, мимо пролетело много пожарных машин и черные «Волги» с мигалками в сторону станции». Следом прибежал мой напарник: «Собирайся, нас на работу вызвали – на станции взрыв!» Я не поверил. В автопарке нам объяснили, что на АЭС произошла аварийная ситуация (не взрыв), всем водителям сказали залить полные баки, чего никогда раньше не случалось, быть наготове и ждать дальнейших указаний. О том, что на станции произошел взрыв, мы узнали через «Голос Америки» – сообщили шведы, к которым пришло радиационное облако.
Почти двое суток люди находились в неведении относительно происходящего и не знали о грозящей им опасности. Младший брат Ю. Спиридонова учился в Припяти и 26 апреля сдавал нормы ГТО, хотя не только бегать и прыгать, но и просто находиться на улице было нельзя. Играли в песочницах малыши, гуляли дети постарше. Цвели сады, а взрослые забивали холодильники продуктами и готовились отмечать предстоящие праздники.
Отец Ю. Спиридонова работал начальником пожарной части. Перед аварией получили новую технику, которую и отправили «тушить крышу» на АЭС. А вместе с нею – 28 пожарных в обычной рабочей экипировке, без всякой защиты от радиации. Огнеборцы поднялись на крышу, увидели разбросанные повсюду графитовые стержни и сразу поняли, в чем дело, но продолжали тушить крышу. Никто из них не выжил. Умер и водитель, который отвозил пожарных на автобусе в Борисполь. Военные, присланные чуть позже для оцепления места аварии, днем стояли на посту, а ночью ложились спать в траву на обочинах дорог. О дальнейшей их судьбе можно только догадываться.
Эвакуация 
Первыми начали вывозить жителей Припяти – лишь после четырех часов пополудни 27 апреля. Накануне в Чернобыль приехали курчатовцы – ученые из института атомной энергии имени И.В. Курчатова, одетые примерно в такие же костюмы, как сегодня у медиков «красной зоны», которые открытым текстом посоветовали быстрее уезжать, а пока снять дома все ковры и застелить полы мокрой тканью. 
Вдоль дороги ехала военная машина и отстреливала флажки, замеряя дозы излучения. Местных жителей оповестили о предстоящей эвакуации, наказав взять с собой только документы, ценности, минимум вещей и запас еды на три дня. Крупный домашний скот вывозили на грузовиках, а кур, кроликов, кошек и собак хозяева просто выпускали на улицу. Дома закрывали на ключ – местное партийное руководство пообещало, что через месяц все вернутся назад. Родители моего собеседника перед отъездом решили высадить помидоры, чтобы по возвращении собрать свежий урожай. 
– У меня до сих пор мурашки по коже, когда вспоминаю, как толпы народа вдоль дорог стояли на эвакуацию – и только гул людской слышен. Это очень страшно, не передать! – вспоминает бывший чернобылец. – В первую очередь вывозили стариков, детей и женщин. Автобусами и скотовозами были забиты все дороги. Куда везти людей, никто не знал, и сначала повезли в поселок Полесье, а начальство по воде на лодках уплывало. К нам в автопарк пришел первый секретарь горкома партии Омельченко и сказал: «Ребята, мы с вами остаемся. Кроме нас, никто нашу работу не сделает». И мы остались. 
Многие чернобыльцы, в том числе и родители Юрия Николаевича, работали «на песке» – засыпали его в мешки, которые вертолеты сбрасывали в разрушенный реактор, чтобы хоть как-то приглушить радиационные выбросы. Жена продолжала доить коров, молоко сливали прямо в поля. 
Автобусы ежедневно вывозили людей из Припяти в… Чернобыль. По мосту, где был наибольший уровень радиации, проезжали со скоростью не менее 100 километров в час. Люди ждали в подвале, оборудованном под убежище, быстро выбегали и садились в автобус. Водителям в дорогу выдавали еду – запаянный пакет с хлебом, огурцом и сыром. По ночам Юрий Спиридонов пересаживался на личный «Москвич» и по просьбе соседей вывозил в Киев детей, где их забирали к себе местные жители, а Юрий Николаевич только успевал записывать адреса, чтобы родители знали, где потом искать ребятишек. О том, что «нахватался радиации», узнавал по ощущению сладковатого привкуса во рту. 
Такая жизнь на колесах продолжалась 11 дней, после чего стали эвакуировать и чернобыльцев. 
– Нам сразу сказали, что вывозить нас некуда, и предложили ехать к родственникам, у кого где есть, – делится                               Ю. Спиридонов. – И мы поехали к тетке в Симферополь. Для чернобыльцев в больнице освободили здание, стали проверять на японском оборудовании – мы все заражены. Раздели полностью, выдали халаты и тапочки, и мы мылись до тех пор, пока аппарат не переставал пищать, когда к нему подходишь. Девчонок заставляли стричься наголо, потому что радиация из волос не вымывалась. 
Некоторое время семья жила в Симферополе, потом главу вызвали в Киев и предложили для переезда один из 18 городов на выбор, в том числе Донбасс и Донецк. Он выбрал Николаев, но дом для переселенцев еще только начали строить. А когда сдали, оказалось, что воды нет, лифт не работает. Воду на 8 этаж носили из частного сектора рядом, всю сантехнику устанавливали уже в процессе обживания квартиры. Вместо стола – плита «Мечта», вместо стульев – доска, положенная на трехлитровые банки. И снова переезд – в Белую Церковь, где обосновались родители, в 70 километрах от Киева. 
На ликвидации
– Отсюда я с 1987 года вместе с нашими ребятами из Припятского автопарка стал ездить как ликвидатор аварии на ЧАЭС на вахту в Чернобыль – там было чище, чем в Припяти, – объясняет мой собеседник. – И ездил три года, 15 дней в Чернобыле, 15 – дома. Сначала водил автобус, потом возил парторга и начальство из Москвы, они обследовали районы в зараженной зоне. У меня было три машины. По Чернобылю ездил на «Жигулях», на заседания в Киев – на «Волге», комиссии возил на РАФе. С собой давали две бутылки воды и талоны на еду. Кормили в столовых, как на убой, три раза в день. Вне столовой есть что-либо нам категорически запрещали, даже яблочко с ветки сорвать нельзя было. Нас проверяли специальным аппаратом, подходишь – он показывает, где заражение. Однажды я надел новую спецовку, только со склада, и она тоже оказалась заражена. Из средств защиты у нас только респираторы были. Для измерения уровня радиации выдавали каждому «таблетки», их цепляли на одежду, как значки. За 15 дней они полностью разрушались. 
Прощание с Украиной
После того, как русских на Украине стали называть кацапами, отношение к ним резко поменялось, отсеялась половина друзей, начались майданы, Юрий Спиридонов понял, что нужно уезжать, пока есть такая возможность. Дешево, но все же удалось продать квартиру, а вот дача так и осталась. Семья перебралась в Усольский район, где служил авиационным техником в поселке Среднем старший брат Юрия Сергей. У обоих дома в Тайтурке. Здесь же, в районе, обосновались и сыновья Юрия Николаевича Николай и Александр. У них свои семьи и по двое детей. На их здоровье Чернобыль не отразился – отец вывез их в Киев сразу после аварии. У него самого появился диабет, многие его коллеги по ликвидации умерли от сердечно-сосудистых заболеваний, родители – от рака. Но на жизнь наш гость смотрит философски.
– Жизнь не изменишь, как сложилась, так сложилась, – считает он. – Хотя сейчас, думаю, случись такая катастрофа, никто бы добровольно туда не поехал. Люди изменились, выросло другое поколение – и у нас, и на Украине. И таких дружелюбных, приветливых людей, как были тогда, больше нет. 
Инна ПРОКОПЕНКО.
Фото автора и из архива Ю. Спиридонова.