Нина Миканова

Дети войны. Такой статус относительно недавно получили наши мамы и папы, бабушки и дедушки, прабабушки и прадедушки, чье детство пришлось на годы Великой Отечественной войны. Нынешнему поколению ребятишек, выросших на гаджетах, оно кажется нереальным, фантастическим. Разве можно есть картофельные очистки или суп из лебеды? Радоваться кусочку хлеба и крупицам сахара? Ходить босиком с ранней весны до поздней осени? Но в их жизни, жизни детей войны, все это было. И воспоминания о далеком прошлом по сей день не дают спокойно спать. Спокойно смотреть на то, как уходит в отходы еда и выбрасывается почти новая, но ставшая немодной одежда. О военном и послевоенном детстве мы и говорили с героиней наших «Усольских встреч» Ниной Микановой. 

Первое, что сразу же сражает наповал – имена родителей моей собеседницы, которых звали… Пётр и Феврония. Супруги родили 12 детей, десять из них вырастили, и умерли друг за другом, в один год. Жила большая, дружная семья в деревне с удивительным названием Жизневка в Заларинском районе. Родителей Февронии, белорусов, раскулачили за двух лошадей и плуг. Ее отец построил первый в деревне дом.

- Я в семье самая младшая, у меня три старших брата и шесть сестер, — рассказывает Нина Петровна. — Одного из братьев, самого старшего, я никогда не видела. Павла вместе с отцом и братом Василием призвали на фронт. Василий дошел до Берлина, а на Павла пришла похоронка. В тот же день маме сообщили, что ее муж пропал без вести. Но на самом деле он после ранения проходил лечение в госпитале, а оттуда его отправили домой. Воевать он уже не мог, ему перебило сухожилие на руке, и она не работала.

После возвращения отца с фронта появилась на свет Нина – в 1944 году. Но и на ее долю хватило лишений. Не хватало ни обуви, ни одежды. Как только являлись после зимы первые проталины, ребятишки начинали бегать босиком, несмотря на то, что в окрестностях деревни ползали змеи. Собирали на полях оставшуюся с осени перемороженную картошку, которую мама толкла в ступе и стряпала из нее оладьи. Из Черемхово привозили в бочках со скотобойни кровь с отходами, которые уже никуда не шли, и это месиво тоже шло в пищу. Одна из сестер с 13 лет работала свинаркой, брат с такого же возраста таскал на себе неподъемные кули. Сегодня в живых остались только три сестры – Нина, Раиса и Зинаида. И их дети и внуки, многочисленные племянники.

На всех – одна телогрейка

За работу в колхозе родителям начисляли трудодни, за которые потом давали хлеб. Дети все лето тоже трудились на полях, но, в отличие от взрослых, бесплатно. На целый день под солнцем с собой брали вареные яйца и хлеб, молоко налить попросту было не во что, поэтому довольствовались привозной водой.

- В школу я ходила в папиных кальсонах и его же огромных ботинках, — со слезами вспоминает моя собеседница. – Телогрейка – одна на всех. С улицы прибежишь, и скорей на печку отогреваться. Морозы тогда сильные были, доходили до 53 градусов. А школа далеко. Пока до нее доберешься да отогреешься – и урок заканчивается. Уроки при лучине делали, а если еще по дороге чернила прольешь – совсем беда!

Классе в третьем перед Новым годом школьники ставили сказку «Старик и лиса». Нина играла лису, и папа, который ставил силки на лис, сшил ей из меха костюм. Девочка ложилась в нем на саночки и становилась похожа на настоящую лису. Самодеятельным актерам зрители хлопали от души. Учительница всем раздала небольшие подарочки, а Нине сказала, что ее гостинец забыла дома. Утром следующего дня школьница побежала к ней домой, и та вынесла ей «подарок» — бретельку от лифчика. Когда это увидела мама, тут же пошла к учительнице, и через сутки «педагога» в школе уже не было. Нина так и не поняла, почему ее так обидели. Второй раз маме пришлось вмешаться, когда сосланный в деревню врач-литовец чуть не отправил на свет четверых младших детей, заболевших корью. Он поставил им диагноз «чесотка» и назначил неверное лечение. Умышленно или нет, теперь уже не узнать, но из деревни горе-лекарь тоже исчез в течение 24 часов. Считалась с мамой нашей героини местная власть, возможно, потому, что она была награждена орденом «Мать-героиня». Эту золотую звезду в бархатной коробочке жалостливые дочки позже подарили ходившему по деревне блаженному. Растерялись и фронтовые награды отца, которыми дети играли за неимением других игрушек. Младшей дочке папа вырезал из дерева куклу, сделал для нее резную люльку, а разместившаяся в доме на постой молодая агроном из старого тряпья сшила для куклы «приданое». Игрушками служили и черепки от разбившихся глиняных крышек.

Первая «тарелка»

Основной едой в послевоенные годы были щавель, саранки, крапива и лебеда, их едва хватало людям, потому и скот не держали. Картофельные очистки и ели, и сажали весной в землю. Собирать колоски боялись – за это можно было надолго угодить в тюрьму. Брат как-то повез на мельницу колхозное зерно, а на обратном пути увидел, что кто-то потерял три куля муки. И только подстегнул лошадь, чтобы не поддаться соблазну остановиться и подобрать их. Папа одно время работал кладовщиком, у него на складе хранились хлеб и мед с колхозной пасеки. Голодные младшие дочки иногда приходили к нему и смотрели на это богатство, а отец украдкой слегка обмакивал в мед маленькие кусочки хлеба, давал им и тут же выпроваживал от греха подальше. Позже мама парила и толкла овес, пшеницу, ячмень, из которых получалась вкусная каша. Но самым лакомым блюдом была картофельная бабка. Из тертой сырой картошки делали колобки, клали в чугунок, заправляли зажаренным на сале луком – и в русскую печь. Вкуснота получалась невероятная – просто объеденье!

Отложилось в памяти Н.Микановой еще одно грандиозное по тем временам событие. За погибшего на войне сына маме назначили пенсию в 13 рублей. На одну из них она купила первый в Жизневке репродуктор. Послушать «тарелку» собрались все односельчане. Мест не хватало, и рассаживались прямо на полу. Транслировали тогда сказку «Конек-горбунок».

- Как бы трудно мы ни жили, в нашем доме всегда было весело, — отмечает моя собеседница. – Бывало, в баню все сходим, папа самовар раскочегарит, мама выставит на стол деревянные миски с вареной картошкой и моченой брусникой – больше ничего не было. Сидим – и песни поем. Лёня так красиво пел, что все удивлялись, а папина любимая песня была «Не для тебя придет весна». Дом у нас большой был – папа его сам, с одной рукой, ставил, и девчата к нам на вечорки собирались, а мы, маленькие, с печки на них смотрели.

Дети, внуки, правнуки…

Оставшись сиротой в 12 лет, Нина ушла жить к одной из замужних сестер, а через два года приехала в Усолье и поступила в строительное училище на штукатура-маляра. Но не доучилась и уехала в Иркутск, где познакомилась с вернувшимся из армии братом подруги. И в 19 лет вышла за Ивана замуж. Родом он был из соседней деревни, но встретились будущие супруги только в Иркутске. Сестра собрала стол, посидели вместе – вот и вся свадьба. Приехали жить в Усолье и почти сразу после рождения первой дочери Светланы получили двухкомнатную квартиру в доме по улице Стопани. Иван Миканов, квалифицированный сварщик, работал в цехе 4021 на Химпроме, пользовался уважением. Его могли в любое время дня и ночи вызвать на устранение аварий, его фотографию помещали на Доску почета предприятия и городскую. Вместе супруги прожили 34 года. Наверняка могли бы дожить и до золотой свадьбы, если бы не вмешались обстоятельства. Иван Нестерович поехал в тайгу по орехи и простудился. Врач поставил ему неверный диагноз, лечили больного совсем от другой болезни, и все закончилось летальным исходом.

Продолжение четы Микановых – дочери Светлана и Татьяна. Света выбрала службу в МЧС и уже вышла на пенсию. Ее муж и сын вместе работают на теплоходе, который ходит по Байкалу, внук оканчивает первый класс. Таня – социальный педагог СРЦН Усольского района в поселке Железнодорожном. Она – мама двух дочерей и бабушка пятилетнего внука. Глядя на них, живущих в комфорте и достатке, Нина Петровна часто вспоминает свое детство и просит у Бога лишь одного – чтобы не было войны. И чтобы ее дети, внуки и правнуки не пережили того, что выпало на ее долю.

Инна ПРОКОПЕНКО.